Ctrl + ↑ Позднее

88

Пиши. Пиши. Пиши.

А не пишется. Не хочется. Лень сильнее боссов в Dark Souls.

Я знаю, всё это из-за модной теперь молодой старости.

Вообще — раньше всё было лучше. А сейчас — нет ни той травы, ни того времени, ни того неба, ни Дэвида Боуи.

Ладно. Хватит ныть. Даже сверчков отправляют в космос для того, чтобы понять, как влияет космос на живой организм, а не для того чтобы они прогулялись.

Так что — пишу.

2018  

87

Утро. Февраль. Мир замер.

Сижу на окне, смотрю вниз на людей во дворе и ощущаю себя старым тюленем, который смотрит из бассейна в зоопарке на окружающих людей с любопытством, потому что они живут не в воде.

Вот прошла влюблённая пара. Они идут обнявшись и кутаются в один плед. Вот проковылял старик. Он идёт медленно, останавливается, смотрит вверх — в его лице есть что-то ребяческое. Вот бежит ребёнок. Бежит зигзагами и быстро. Я не слышу его смех, но он точно смеётся. Вот прошла разноликая толпа (и что поразительно распределение Гаусса сработало даже в этом случае).

А вот нет никого. Вообще никого. Кажется, будто весь мир превратился в выжженную дотла и засеянную солью пустошь.

Я не хочу такое будущее, пусть лучше будет ядерная война.

2018  

86

С подоконника видно, что на улице много чёрных машин и много чёрных курток. Напоминает «Матрицу».

Новый год ощущается как очередной дедлайн. Новогоднего настроения нет вообще.

Как-то прям очень сильно выгорел изнутри — даже чайные пакетики дома закончились. Вообще, в такие моменты у человека срабатывает рефлекс, как у амёбы, которая отползает от раздражителя. Человек пытается вытащить себя из бездны: пишет на печатной машинке, рисует тушью, прыгает с парашютом по выходным или играет на рояле концерт №17 Моцарта. Я вот пошёл за чайными пакетиками в ближайший магазин.

Пока шёл за пакетиками увидел сон наяву. О чём — не помню.

2017  

85

В хостеле женщина с восточной внешностью громко и экзальтированно говорит по телефону о Педро. Говорит уже два часа. Судя по всему, Педро — порядочная сволочь.

На «Смоленской» под потолком застрял белый шарик. С каждым поездом ветер относит его в сторону эскалатора. Скоро шарик вырвется на свободу.

Интересно, что я не считаю ценным прошедшее, но (с подачи С.) записываю его, фиксирую и собираю доказательства существования хоть чего-нибудь. Может быть, самого себя.

Рабочие в жёлтых жилетках взялись за руки и идут по шоссе. Напоминают логотип Макдоналдса.

Начал сравнивать людей с зданиями. С. — как дом у моря, который стоит самодостаточный рядом с обрывом и в котором кайфово проводить время. В. — как Европейский на Киевской, старается, чтобы с ним ничего не происходило. Я — как небоскрёб Людвига Миса ван дер Роэ.

2017  

83

Старая обшарпанная дверь в вагоне метро, которая ведёт в пустоту.

В вагон вошёл парень со сломанной гитарой, которым будто самим стыдно за свой вид.

Все люди зашли. Электронный голос объявляет следующую станцию. Двери начинают закрываться. В этот момент парень срывается с места, задерживает двери рукой и выбегает из вагона. Истинный москвич.

На одной скамейке всё забито. На противоположной абсолютно пусто. Почему?

Растяжки к навигационным табличкам напоминают минные.

В подкасте Медузы прекрасная фраза: Ты что, следишь за рекламной компанией Бургер Кинга?

Тоннель напоминает внутренности яйца.

Одни размеры кнопки «Стоп» на эскалаторе внушают чувство, близкое к благоговению.

Чтобы смеяться над святым надо иметь что-то святое.

Парень с рекламы «Российских лидирующих технологий в Москве» смотрит таким взглядом, каким, полагаю, в некоторых кругах можно заменить вежливое обращение «Эй, слышь!».

Датчики давления в вагоне метро похожи на таймеры запуска ядерных ракет.

На станции заметил огромный старый рубильник. Щёлкнул таким — кажется, словно взорвал Чикаго.

Билет свернули в трубочку и засунули в поручень. Получилось, видимо, не очень, потому что он болтался туда-сюда. Так тележурналисты без конца делают дубли своих стендапов, а те от этого никак не становятся лучше.

Подъезжаю к Римской. Вдруг странный дед с длинной бородой встаёт и истошно начинает выкрикивать: «Метро — нет!», «Метро — нет!», «Метро — нет!». Поезд начинает тормозить. И правда. Нет.

2017  

82

Сидишь в такси по бесконечным московским пробкам и понимаешь, что вызывать его было не лучшей идеей. Возможно это было даже худшей из тех идей, что приходили в мою голову за всю жизнь.

Едешь по брусчатке и вдруг осознаёшь, что по сути — ни в чём нет уверенности. И становится страшно. Чувствуешь себя смертельно больным, сидящим в одиночной тюремной камере на пожизненном. А потом вспоминаешь, что Пётр по-прежнему продолжает обнажать свой меч в Гефсиманском саду, чтобы встать на защиту Спасителя. И продолжаешь жить.

2017  

81

На двери чугунная «М». По половинке на каждой створке. Когда открываешь дверь — половинки М расходятся в противоположные стороны. Я знаю, что М означает в целом. М — это Место.

В Месте пахнет базиликом. В обычных пиццериях так не пахнет. Им прощения не будет. А Место осталось бы Местом даже без него.

В Месте ты не хочешь думать о проблемах, заботах и ерунде. Ты хочешь есть. Или прижаться щекой и носом к запаху, тесту и теплу печи. Или полететь в космос.

В Месте люди сидят коленом к колену. Женщины с морщинами чинно жуют и смахивают крошки тонким указательным пальцем. Девушки с белыми голыми плечами тянут белый сыр белыми, почти голливудскими, зубами и подмигивают официантам в парусно-белых поло. Морщины и белые плечи почти соприкасаются. Как и волосы, страхи и биение двух ненормальных сердец.

Официанты объявляют номера заказов. Цифры стукаются о козырьки официантских кепок, отскакивают к табличке с меню и рикошетят в зал. Зачем официанты объявляют эти номера? Лучше бы судьбу предсказывали. С пиццей и так всё понятно. О, мой номер 42.

М — Место, которое уносишь в белой картонной коробке с простым логотипом. М — томатный соус, запах тёмных деревянных корабельных подоконников и листик мяты. Это даже не кайф. Это то, что тянуть хочется, как расплавленный сулугуни. И то, что должно быть быстрым. Иначе, как сулугуни, остынет.

Больше я не хожу в другие пиццерии. Никогда. Невозможно ведь.

2017  

80

Захотелось купить носки.

Даю карту.

Продавец вставляет её в терминал.

Терминал не работает.

Продавец его перезагружает.

Опять вставляет карту.

Опять терминал не работает.

Пробую зайти в Сбербанк, чтобы перевести деньги на карточку продавца.

Сбербанк на айпаде вылетает.

Опять вылетает.

Опять вылетает.

Скачиваю Сбер на айфон.

Открываю приложение.

Сканирую карту.

Не сканируется.

Ввожу полностью 16 цифр номера карты.

Ввожу пять цифр кода из СМС.

Ввожу логин.

Ввожу пароль.

Ввожу пароль ещё раз.

Ввожу пять цифр другого кода из СМС.

Ввожу 16 цифр номера карточки продавца.

Продолжить.

Продолжить.

Перекидываю деньги продавцу.

Получаю носки в крафтовом пакете.

Хочется водки с чинзано.

2017  

79

Напротив сидит девушка с длинными ломкими чёрными волосами и в свитере крупной вязки цвета расплющенной пули. Читает «Игрока» Достоевского. Почему-то кажется, что в молодости она занималась балетом, потом ушла в экономисты, короче, вдохновенная такая девушка. Её глаза цвета горечи и сандала. Сплющенный нос уходит вниз, как курс рубля в 2014. На столе лежит чёрный пятый Айфон и красно-бурый паспорт в обложке из искусственной крокодиловой кожи. Всё это отдаёт плохой постановкой дешёвого сериала.

2017  

78

Час ночи. Космос сжался до размеров чашки с холодным чаем.

Я вспоминаю твою улыбку, твой смех. Я вспоминаю, как ты утыкаешься мне в грудь, а я целую тебя макушку. Я вспоминаю, как ты переплетаешь свои пальцы с моими. Я вспоминаю, как ты внезапно в середине фразы поворачиваешься ко мне и быстро целуешь. Я вспоминаю, что когда ты смеёшься — у тебя в глазах появляются лучики и они дают мне силы прожить ещё несколько дней.

Ты знаешь, я всегда в одиночку занимался тем, что мне нравится. Не слушал ничьих советов, или слышал их, но делал по-своему. Никогда не заботился о том, как обо мне думает общество — просто делал, что хотел и как сам считал нужным. Я всегда был один.

Ты знаешь, отчаянным одиночкам на самом деле очень нужен тот, кто будет рядом, когда у них кончатся силы и слёзы. Кто-то, кто скажет: «Ничего, держись. Прорвёмся» в тот момент, когда личный крест станет слишком тяжёл. Нам нужен кто-то, кто будет жёлтым солнцем в чёрно-белом мире. Кто-то, кто не осудит, когда смысл жизни покажется оправданием собственной бессмысленности. Кто-то, кто обнимет, как ты, тёплыми, нежными, бережными руками и не будет отпускать долго-долго.

On s’engage et puit on voit.

2017  
Ctrl + ↓ Ранее